|
Интерес к представителям образованной части польского общества, которые волею судеб оказались в местах, столь отдаленных от своего Отечества, у меня возник благодаря общению с замечательным человеком, имя которого и память о котором неизгладимы — я говорю об Анджее Дравиче. Мы встречались с ним трижды, и это были знаменательные для меня встречи — на конференции Российской Академии наук в Москве, на конференции в Варшаве, куда он меня пригласил, и, наконец, на симпозиуме «Пресса и культура» — в Вологде, куда пригласил я его. Замышляя этот доклад, я рассчитывал на четвертую встречу — опять в Москве, но — случилось то, что случилось, и встрече этой, к великой моей скорби, уже не суждено было состояться.
Однако тема, которую я избрал для такой встречи и которая, бесспорно, была бы очень интересна для пана Анджея, с большой настойчивостью требовала к себе внимания: ее реализация стала как бы долгом перед ушедшим. Вашему вниманию представлен лишь начальный этап работы, которая, при наличии к ней интереса, может быть продолжена и представляется весьма перспективной.
В начале тридцатых годов XIX века, когда на Севере появляются первые ссыльные из Царства Польского (так в официальных документах именовались польские губернии, оказавшиеся в границах России), Вологда, несмотря на статус губернского центра, была городом тихим и весьма провинциальным. Однако глазами человека того времени многое виделось иначе, чем с позиций историка рубежа XIX-XX в., т.е. времени гораздо более позднего. «...До 30-х г. одни только площади были вымощены камнем, а улицы и тротуары деревом», — сожалеет историк; а вот точка зрения на тот же предмет очевидца: «Замечательно..., что на всех улицах поделаны широкие деревянные тротуары. Видно, что леса много и достается он дешево».
Существуют и объективные цифры, которые позволяют судить о том, что Вологда, уступая столицам — Петербургу, Москве, а также другим, более развитым городам России того времени, все же представляла собой уже настоящий город. Вот некоторые данные за 1836 год. Всего жителей обоего пола было несколько более 16 тысяч, из них дворян 522, учащихся около полутора тысяч (более всего — около 500 — в духовной семинарии), 50 церквей, колоколов 400; домов насчитывалось 1310, из которых только 64 было каменных.
Нельзя не обратить внимание и на то обстоятельство, что именно в те годы, о которых идет речь, город очень активно и динамично развивался. Уже в 1860 году количество домов достигло 18 с лишним тысяч, а каменных из них было почти вдвое больше — 111.
Современник так описывает общий облик города: «Особенно замечательных или великолепных зданий вы не найдете в Вологде; но вообще можно назвать ее чистеньким городом. Самую замечательную особенность его составляет то, что, за исключением церквей, в нем чрезвычайно мало каменных зданий, вероятно, от дороговизны каменных построек, но зато деревянные домы так велики и так хороши, что подобных мне не случалось видеть нигде; между ними немало двухэтажных и некоторые не уступят любому каменному дому», — и далее: «... дома в Вологде построены из прекрасного леса, просторно и чисто».
|
