|
Русская школа, особенно начальная, конца XIX века в «привислинском крае» — одна из самых черных страниц в истории наших культурных, если можно так сказать, связей. Эта система пренебрегала нормами всеобщего образования, в то время как в цивилизованном мире установление и соблюдение этих норм было делом государственным. Страшен был не только чудовищно низкий уровень образования — не менее опасным был его антипольский стержень. Если верить свидетельствам современников, то оно не имело другой цели, кроме дрессировки тупого царского подданного, лишенного национальной самоидентификапии.
Потеря национального самосознания из-за чуждого образования, бывшего на самом деле невежеством, ужасна, и этот ужас был изведан в полной мере. О том, насколько глубоко, свидетельствуют в свою очередь «Дневники» Марии Домбровской, которая, будучи свободной от антироссийских комплексов, видит в коммунистах захватчиков, а в сталинистах — русификаторов. И в середине этого века по-новому переживает старые страхи. Угроза потери национального самосознания влечет за собой неприятие России, неприятие столь же безоговорочное, что и в романах Жеромского или Конрада, который в данном вопросе несомненно является его единомышленником. И все же каждый раз, когда мы сегодня имеем дело с таким неприятием, необходимо понимать, что в нем говорит измельчавший комплекс прошлого.
Третье проклятие, нависшее над нашими взаимоотношениями, — цивилизационное запаздывание. Если потеря независимости грозит утратой национального самосознания, то цивилизационное запаздывание угрожает, коллапсом, что может означать уничтожение, как это случалось с колонизованными народами. Однако если национальный вопрос на протяжении более чем двух столетий обращал нас против России, то проблема цивилизованности нас роднила, поскольку Россия была и отчасти все еще является отсталой и мы не без содрогания наблюдаем ее внутреннюю борьбу. Она была одновременно — и это казалось дьявольским парадоксом — отсталой и могущественной.
Из этого парадокса вытекали те тщетные надежды, которые питали польские реалисты XIX века и марксисты XX века, так как, обманываясь, считали, что если эта мощь «проснется», то есть можно будет использовать весь ее скрытый потенциал, то произойдет небывалый скачок в развитии. Споры российских интеллектуалов прошлого века о возможности перемахнуть через капитализм оказались подготовкой сознания к такому скачку. Скачок, «какого свет не видывал», является тем не менее риторической фигурой реального бессилия, и чем оно сильнее, тем выше полет сознания.
|
