|
Польша, разделенная Австрией, Пруссией и Россией, никогда не считала их своим новым домом. Это осознавала и Западная Европа, конфессиональной, культурной и геополитической частью которой было пространство Речи Посполитой. Поэтому-то польский вопрос оставался одним из невралгических пунктов европейской политической жизни на почти полутора-вековом протяжении бытия поляков без Польши. И не случайно, что одним из важнейших последствий Первой мировой войны было возрождение польской государственности, как отнюдь не случайно и то, что Вторая мировая война была вызвана нападением Германии именно на Польшу, которая имела гарантии безопасности со стороны Великобритании и Франции.
Преемственность имперско-патерналистской доктрины России в отношении славянства отразилась в советской политике после ялтинского договора, когда началось насильственное устроение «социалистического лагеря», превращая освобождение от Германии в некий вариант новой оккупации. Во времена же «реального социализма» — после подавления «Пражской весны» — эта преемственность обрела исторически очередной облик в так называемой брежневской доктрине ограниченного суверенитета социалистических стран, которую сполна ощутила на себе и ПНР. Появление этой доктрины и ее обоснование в государственных документах и средствах массовой информации дает богатейшую иллюстрацию к исторически очередному — «социалистическому» — воплощению живучего и живущего стереотипа российской великодержавности и имперского менталитета российской элиты власти — независимо от исторического времени и государственного устройства.
Преемственность политики СССР в польском вопросе после большевистского переворота отразилась как в постоянной антипольской пропаганде, где место «кичливого ляха» занял «пан», так и в новом разделе страны, которую в сентябре 1939 г. осуществили Гитлер и Сталин, спровоцировав Вторую мировую войну. Прозвучавшая тогда по поводу вновь уничтоженной Польши фраза наркома иностранных дел Молотова — «ублюдок версальского договора» — всего лишь продолжение давней оправдывающей разделы Речи Посполитой концепции российской и германской официальной историографии о неспособности поляков к собственной государственности.
Этот великодержавный российско-германский стереотип поляки разбивали восстаниями XIX в. и 1905 г., завоеванием и провозглашением собственной государственности 11 ноября 1918 г., а во времена немецкой оккупации — созданием феномена «подпольного государства». Наступление Красной Армии несло полякам освобождение от гитлеризма и одновременно насаждение сталинизма. Отсюда новое сопротивление и полоса борьбы, порой квалифицируемая в историографии ПНР как «малая гражданская война». И вновь, хотя и на новый лад, звучит это пушкинское «кичливый лях».
|
