|
Подавление польского восстания 1863-1864 гг. также породило значительную группу ссыльных из этого края, однако в самой Вологде они оказывались, скорее, в порядке исключения: тех из них, кто попал в Вологодскую губернию, в подавляющем большинстве случаев рассылали по уездным городам: в близкие — Грязовец и Кадников, и в гораздо более отдаленные от губернского центра — в Устюг, Усть-Сысольск, Тотьму и ряд других. Основная же масса ссыльных этого времени оказалась дальше — в Вятской губернии, которая расположена еще восточнее, а также в местностях, находящихся за Уралом.
В культурной и светской жизни Вологды ссыльные поляки, практически, не сыграли и не могли сыграть сколько-нибудь значительную роль по ряду вполне естественных причин. Велась эта жизнь, преимущественно в дворянской среде, т. е. в ней принимал участие весьма ограниченный круг людей. Как об этом пишет историк, жизнь в столицах была для большинства дворян-помещиков слишком дорога, и потому «... обыкновенно проводя лето в своих усадьбах, дворяне на зиму перебирались в город, где постепенно ими были построены для себя пом .цельные и в некоторой степени удобные дома... По словам одного постороннего наблюдателя (жившего в 40-х г. XX в.), — продолжает он, — обыкновение проводить зиму вместе в своем губернском городе сближало между собою всех членов Вологодского дворянства; здесь были все коротко знакомы между собою, ничья жизнь не ускользала от надзора и обсуждения целого общества».
Попасть в это тесное сообщество, быть принятым в этих домах удалось только очень немногим из числа ссыльных: ведь общение с ними могло стать поводом пристального внимания полиции к тем, кто оказывал гостеприимство опальным. Да и само положение поднадзорных ссыльных, ощутимо ограниченных в переписке, передвижении, контактах с окружающими их людьми, мало способствовало удовлетворению желания активного участия в культурной жизни, буде такое желание и существовало. И все же кое-кто пытался преодолеть этот барьер. Таких людей, судя по архивным материалам, было несколько, но в настоящем докладе будет представлена только одна история о человеке, попытавшемся преодолеть эти барьеры.
Речь идет о польском дворянине Антоне Буховицком, человеке, по всей видимости, очень импульсивном и творчески активном. В отличие от многих его собратьев по несчастью, он совершенно не принимал участие в полном смысле слова политической деятельности. Под надзор полиции Буховицкий был отдан еще в Могилеве в 1836 году, как сказано в документах, «за необдуманные речи». Однако не угомонился и 1 мая 1848 года, я цитирую полицейское досье, «за неприличные выражения и дозволение себе в пьяном виде говорить нелепости вследствие событий, бывших во Франции, удален из Могилева в Вологодскую губернию и был подвергнут надзору полиции». В Вологде он, однако, не был оставлен, но перемещен в уездный город Кадников, условия жизни в котором были гораздо более скудными, а культурная среда, повидимому, в то время просто не существовала. Не будучи в силах с этим смириться и желая вырваться в среду более близкую его образу жизни и менталитету, Антон Буховицкий начинает активно заниматься творчеством, что, как он, видимо, полагал, могло помочь ему в осуществлении этого намерения.
|
