|
Кто в Польше не помнит «маленьких ученых» из «Сизифова труда»? Тот, кто его не читал, — можно воскликнуть коварно. Однако можно ли в Польше не читать этого едва ли не документального произведения Стефана Жеромского? «Канун весны» — да, неохотно принимали в некоторых кругах, а следовательно, неохотно читали, ибо за этот роман автору ставилась в вину не только «литературная жуликоватость», но и «русский склад ума». В «Истории греха» видели «бремя болезненной наследственности» и «разнузданный эротизм», так что не только перед войной, но и во времена моей молодости роман этот травили в гимназиях.
А вот «Сизифов труд» достиг у нас высшего, миц-кевичевского признания, стал чем-то большим, чем произведение школьной программы, и даже воспитательным романом. Стал символом инициации и национальной самоидентификации одновременно. Сам Жеромский считал, что в польской словесности такую роль играет Мицкевич: на кого пророк не действует, тот потерян и исчезнет в «русской пропасти». Громко произнесенный в «Сизифовом труде», «Редут Ордона» Адама Мицкевича станет началом патриотического пробуждения. Его железный стих, который громко зазвучит в стенах провинциальной русской — хотя и расположенной в польском Клерикове — гимназии заставит «маленьких ученых» очнуться и вернет их в лоно отчизны.
Произведение Жеромского так не декламировали, а в последние десятилетия, может, даже и не читали по своей воле, потому что школьная программа нередко отбивает желание читать. Но с момента своего появления «Сизифов труд» вошел не только в польское сознание, но и в сферу коллективно-бессознательного. Свидетельством тому «маленькие ученые»: можно забыть, откуда они, но их самих не забудешь — стали одной из идиом языка польской литературы.
Кто такие «маленькие ученые»? Маленькие ученые — это молодежный гимназический кружок. Они, однако, не принадлежат той специфической польской истории, начало которой кладет молодежное подполье Королевства Польского, запечатленное в филоматской легенде и получившее ореол святости в Ш части «Дзядов» (эту историю изучал, систематизировал и фиксировал автор другой легендарной и уже современной книги — «Камни на окоп» — Александр Каминьский).
Маленькие же ученые не являются ни преемниками мицкевичевских филоматов, ни предшественниками «серых шеренг» — они принадлежат скорее российской, чем польской, истории, истории кружков прошлого века, которая неотделима от истории «разночинцев», «лишних людей» и «новых людей»: нигилистов, народников, народовольцев, членов «Земли и воли», ишутинцев, нечаевцев, чайковцев и прочих, бесподобную панораму (не художественную, но идейную) которых представит еще один польский писатель — Станислав Бжозовский. В первых главах его «Пламени» перед нами опять гимназический кружок, действие происходит почти в то же самое время, хотя и в другом месте: не в «привислинском крае», но на «отнятых землях» (иначе — «западные губернии»), а именно в Немирове на Подоле, то есть на Украине. Хотя эта географическая разница и имеет определенное значение (молодежь немировской гимназии этнически неоднородна, а в клериковской — собственно польская), но всех различий между данными литературными образами отнюдь не объясняет.
|
