|
Разумеется, никто никому не в состоянии навязать необходимой открытости. Но диалог предполагает наличие, как минимум, двух собеседников: в данном случае — Католической и Православной Церквей. Иначе говоря, доверие к партнеру для каждой из сторон является личной моральной обязанностью, накладываемой верой в единого Бога; каждая из сторон свободно, принуждаемая только верой (вертикальное измерение), принимает решение сделать что-то для развития экуменического диалога и реального объединения (горизонтальное измерение) во имя того единства, о котором молился Иисус. Только в этом случае, как мне кажется, мы будем иметь шанс не подменять христианский универсализм борьбой за наибольшее влияние на данной территории своей (не универсальной!) конфессии.
Не без причины папа Иоанн Павел II в упомянутой выше энциклике обращается к документам Собора (Dignitatis humanae — Человеческое достоинство), посвященным свободе человека. Чтобы диалог — как межличностный, так и межконфессиональный, — мог начаться, необходимо стремление к нему. А это всецело зависит от человека, в том числе — а может быть, особенно — тогда, когда человек стоит во главе Церкви. Без стремления к диалогу обоих партнеров возможно только одностороннее его продолжение, терпеливо протянутая рука, то есть — ситуация пред диалогом.
Хотя в последнее время экуменизм, похоже, переживает кризис, хотя плоды тридцатилетних усилий в этом направлении могут показаться скромными, следует все-таки отметить и некоторые достижения. В 1965 году Святой Престол и Константинопольский патриархат сняли друг с друга взаимные анафемы. Действует международная православно-католическая комиссия, которая на четырех своих заседаниях приняла совместные заявления по следующим темам: «Таинство Церкви и Евхаристии в свете тайны святой Троицы» (Мюнхен, 1982), «Вера, таинства и единство Церкви» (Бари, 1987), «Таинство священства в структуре таинств Церкви, в частности, важность апостольской преемственности для освящения и единения народа Божьего» (Новый Валаам, 1988), «Униатство, как способ объединения в прошлом и поиски нового единства в настоящем» (Баламанд, 1993). Темой следующего семинара станет подготовленный Папским советом по единству христиан рабочий документ — о греческой и римской традициях исхож-дения Святого Духа (Filioque).
Не последнюю роль в кризисе христианского гуманизма играют сами христиане, призванные к евангельскому свидетельству миру, но так часто от этого свидетельства отступающие. Путь к истине в истории христианства часто был отмечен забвением любви — и это прекрасно почувствовал Достоевский в «Легенде о Великом Инквизиторе». Как часто христиане подменяли слово Божье — слово Любви — своими преданиями (Мф 15:6), Богочеловеческое — «человеческим, слишком человеческим». Сияние истины и любви порой затмевалось тьмою ненависти и нетерпимости к ближнему.
Но еще апостол Любви писал в конце I века: «Если кто скажет: я люблю Бога, а брата своего ненавидит, он лжец, ибо не любящий брата своего, которого он видел, не может любить Бога, Которого не видел. И мы имеем эту заповедь от Него, чтобы любящий Бога любил и брата своего». Сам Иисус Христос оставил нам заповедь любить друг друга (Ин 15:12). Именно через любовь к человеку лежит путь любви к Богу, который примиряет с Собою мир и человечество. Только в обретении Вечного человека, человека страдающего и униженного, но все же сотворенного по образу и подобию Божьим, достигнет мир во всем его многообразии примирения.
|
